3 марта в Volkswagen Halle выступит король света и звука Жан Мишель Жарр

«The Audiovisionär»

Жан Мишель Жарр – это живая легенда, композитор, исполнитель и своего рода волшебник. В конце 60х годов он изобрел свой собственный, ни на что не похожий стиль электронной музыки и остается верен ему на протяжении всего творческого пути, организуя грандиозные световые шоу у подножия пирамид в Гизе, в запретном городе в Пекине или выступая перед милионной аудиторией на Площади Согласия в Париже. Весной этого года Жан Мишель Жарр проедет по Центральной Европе с серией небольших концертов. Начиная с марта в рамках свето-звукового шоу он будет представлять свою первую книгу «Oxygen» («Кислород») на стадионах и в концертных залах Германии.

Как Вам пришла в голову мысль переключиться с рок-н-ролла на электронную музыку?

В молодости я играл в рок-группах типа «The Who» и «The Yardbirds». Именно так и было, но при этом я всегда производил разные манипуляции со звуком: например, записывал его на пленку и проигрывал в обратном порядке, в общем, действовал в стилистике прогрессив-рока. Я много экспериментировал с электронной музыкой еще до альбома «Oxygen». Еще с 1967-68 гг. Получалось неожиданно и очень по-современному! Я хотел, чтобы «Oxygen» стал чем-то вроде связующего звена между классикой и современной электроникой. Пожалуй, именно этим я отличался от всех немецких исполнителей того времени. Взять, к примеру, группы «Tangerine Dream» или «Kraftwerk». «Kraftwerk» развивались в сторону роботизированного механического звучания. У меня же был совершенно другой подход к звуку и технике исполнения. Его скорее можно сравнить с абстрактной живописью Джексона Поллока. Или даже с поварским искусством, где все ингридиенты – частоты, текстуры и цвета – добавляются по вкусу. Пожалуй, вот в чем состоит основная разница между нами.

Что вдохновило Вас на такие эксперименты?

Еще когда я был школьником, я много рисовал в духе всех этих импрессионистов. А после дополнял свои картины текстурами, материалами, добавлял перспективу. Позже я стал экспериментировать с электронной музыкой, точно таким же образом. Не столько применял проверенные приемы, сколько старался слиться воедино с землей и космосом. И еще немного с окружающей средой и даже экономикой. Я думаю, что электронная музыка, музыка без слов, отлично сочетается с архитектурой, индустриализмом, окружающей природой и так далее.

Технические возможности для создания электронной музыки в начале 70х годов были ограничены. В чем это выражалось?

Очень интересный вопрос, ведь может показаться, что аналоговые синтезаторы ограничены по всем параметрам. Но на самом деле это не так, потому что они дают возможность творить, потому что нет ничего неизменяемого, трансформировать можно все. Работа цифрового инструмента сводится к математике. Компьютерная программа функционирует в режиме нулей и единиц. Это в большей степени напоминает обдуманные действия в отличие от работы аналоговых инструментов. В этом и заключается самая большая разница между ними, из-за которой многих современных музыкантов привлекает колдовская составляющая именно аналоговых инструментов. А также потому что эти инструменты уже ушли в далекое прошлое. Скажем, любой скрипач даже в нашем в 2009 году мечтает о скрипке Страдивари, изготовленной в 17 веке. Даже с учетом доступных сегодня современных технологий никто не способен создать инструмент лучше этого. Точно также и с электрогитарами. До сих пор никто не смог составить конкуренцию «Gibson Les Paul» и «Fender Stratocaster», появившимся в конце 50х. А ведь в основе их создания лежат специальные технологии и ноу-хау, секрет которого никто теперь не в силах разгадать. В начале 80х началась эра компьютеризации, и многие электронные инструменты и аналоговые синтезаторы остались в прошлом. Вряд ли эти старички вернут себе былую популярность. Поэтому одна из основных идей моего грядущего тура – подарить им вторую жизнь. На сцене мы - я и еще трое музыкантов - будем использовать в общей сложности 70 инструментов, среди которых будет много очень старых аналоговых. Мы выбрали их за особое живое качество звучания, которое не сможет заменить «цифра».

С чего же вы начинали, с каких инструментов и синтезаторов?

Вначале я работал с небольшим количеством инструментов. Как правило, их не слишком много и сейчас. Ведь иногда может быть сложно совладать и с малым количеством техники, с ее безграничными возможностями. Скажем так, дебютировал всего лишь с двумя или тремя инструментами. А «Oxygen» полностью записал, использовав только 5 или 6. Кстати, я до сих работаю на сцене с теми же инструментами, что и ранее.

То есть совмещаете старые с новыми?

Именно так. Но когда мы говорим о «старых» инструментах не стоит забывать об их замечательных нестареющих преимуществах. Как у скрипки Страдивари 17 века.

И как все это выглядит на сцене?

В «Oxygen» воедино сведено 8 дорожек. Нас четверо, поэтому на концерте 4 дорожки мы можем исполнять вживую. Красота живого звука и никаких запрограммированных секвенцеров и компьютеров. Сегодня, когда все уже заранее запрограммировано, шоу, как правило, становится абсолютно предсказуемым. В нашем же проекте все происходит в режиме реального времени. Конечно, никто не застрахован от «накладок», зато мы близки со слушателями и это создает ощущение единства. Мы не боимся тех, кто пришел на наш концерт. Это такой драйв и возможность каждый раз выступать по-новому.

Но ведь с новыми технологиями так легко работать?

Конечно. Ведь я и сам пользуюсь новейшими технологиями в работе. Взять, к примеру, мою лазерную арфу, на которой нужно перебирать не струны, а лазерные лучи. Такой чарующий, захватывающий дух инструмент. Лазерная арфа огромная и выглядит эффектно, ведь ее струны уходят прямо в потолок концертного зала. Вообще на концертах я использую много разнообразных удивительных инструментов.

Ваши выступления никогда не обходятся без световых эффектов…

Да, ведь все зависит от специфики музыкального инструмента. Вот электрогитара, она, прежде всего, яркий элемент шоу, записи у микрофона в студии вторичны. Иначе обстоит дело с электроникой: инструменты живут в студиях, музыкальных лабораториях, и совершенно не предназначены для яркого шоу. На концерте мы по два часа стоим за компьютером, это не зажигает и не производит впечатления. Такую музыку вообще лучше слушать дома. Если человек приобретает билет на концерт, он хочет не только слушать, но и смотреть. С давних пор я занимаюсь этим вопросом, пытаюсь найти зрительное сопровождение своей музыке, назовем это беседой света со звуком.

Почему Вам нравится использовать в своем шоу изображения и проекции, и что особенного находят в этом зрители?

Я всегда любил оперу и театр, но с точки зрения сумасбродного любителя высоких технологий. Мое творчество- это не фильм с определенной сюжетной линией. Моя музыка – это скорее саундтрек к повести или фильму, где каждый зритель дает свободу игре воображения. Мои шоу – это не видео клипы, и поэтому в них нет ни намека на сюжетную линию. Это в большей степени мир цвета, необычных текстур и так далее. От всего этого звук обогащается, и зрители целиком погружаются в мир чувств и ощущений, сочетания цвета и звука. Так, визуальные объекты в моих шоу скорее относятся к области графического дизайна. Сейчас я много работаю с 3D изображениями. И чтобы увидеть их не нужно специальных очков.

Это неотъемлемая часть Вашего творчества. А что вы скажете о саундтреках?

Иногда работаю и в этой области. Мой отец был знаменит тем, что писал музыку для фильмов. Он всегда был предан только одному делу в отличие от меня. Мой опыт в целом богаче, чем у него, но и упущенных возможностей у меня из-за этого, к сожалению, много. Сейчас мне интересна эта сфера деятельности, и я хотел бы заниматься саундтреками. Недавно я работал над музыкой к фильму одного немецкого режиссера по имени Волкер Шлондорф. Получил массу удовольствия. Для меня было большой честью работать с таким талантливым человеком.

Есть ли фильм, к которому Вы хотите написать музыку?

Безусловно. И таких фильмов много. Это, конечно, научно-фантастические фильмы, например «Район №9» - потрясающее кино, которое я недавно смотрел. Еще все картины Дэвида Линча, Спилберга, а еще немецкое кино Вима Вендерса, к примеру. С Волкером Шлондорфом, и Питером Флейшманом мне тоже очень понравилось работать. Очень люблю этих немецких режиссеров. Есть масса начинающих британских и французских режиссеров, с которыми я тоже с удовольствием посотрудничал бы. Для меня работа над саундтреком прежде всего означает совместный труд, слияние с командой, а не когда за 3 недели до выпуска фильма получаешь контрольный звонок от продюссерской компании, и творчество превращается в обязаловку. Это не для меня.

То есть, возможно, вскоре мы сможем услышать очередную кино-музыкальную работу Жана-Мишеля Жарра?

Не исключено, хотя в большей степени это зависит от дельного предложения. А прямо сейчас я работаю над саундтреком к картине, которое нарисует воображение каждого, кто посетит мой концерт в рамках тура 2010 года.

Электронной музыке вот уже 40 лет. Как изменились Ваши работы за это время?

Я бы сказал, что много времени заняла работа над качеством звучания. Оцифрованный звук высокой четкости лишь 5 или 6 лет может конкурировать с винилом и аналоговым звуком. Если аналоговый звук можно представить в виде красотки при макияже, то цифровой долгое время оставался «разбитой» женщиной. А мне больше по душе красотки. Когда появились CD, качество звучания очень хромало. Сейчас наконец-то все звуковые носители поддерживают формат 192 кГц/ 24-бита, что означает высокую четкость и хорошее качество звука. Это значительный прорыв. За это время звук шагнул далеко вперед.

Когда вы увлеклись электронной музыкой, это был новый, не похожий ни на что другое стиль. Ваш последний альбом «Teo & Tea» - это смешение последних тенденций электронной музыки. Почему?

Для меня «Teo & Tea» лишь эксперимент. С одной стороны, мне хотелось создать что-то приближенное к танцевальной музыке. Но думаю, что с начала 90х происходит смешение понятий «электронной» и «танцевальной» музыки. Принимаем ли мы в расчет таких музыкантов, как «Air», «Massive Attack» и «Portishead», которые пишут электронную музыку, не рассчитанную на танцполы! Суть электронной музыки не сводится к танцам на дискотеке, она гораздо многограннее. А что уж говорить о современной футуристической компьютерной музыке, которую на дискотеке вы не услышите. Многие диджеи, начав с танцевальных ремиксов, впоследствии хотят переключиться на «правильную» электронную музыку. «Teo & Tea» - это эксперимент, который на сегодняшний день завершен.

У танцевальной музыки короткая жизнь?

Да, танцевальную музыку мы воспринимаем через тело, через движения, но не через уши. Люди не пропускают ее через себя, а скорее воспринимают ее на физическом уровне. В этом и заключается секрет скороспелого успеха клубных музыкантов, хотя они могут писать и другую музыку, которую мы ежедневно слушаем.

Вы в своем роде новатор и оказали огромное влияние на электронную музыку во Франции. Взгляните с высоты отца-основателя на таких современных французских музыкантов, как «Daft Punk», «Justice», «Cassious».

Я не буду злоупотреблять своим положением. Думаю, что я попросту отворил множество дверей. Могу считать себя счастливчиком, ведь моя карьера началась, когда электронной музыки и в помине не было. Наше поколение возделывало непаханое поле. Любой, кто сейчас начинает писать рок- или электронную музыку, немного припозднился. Он будет опираться, так сказать, на наследие 40-50-летней давности. Это сложно. Конечно, в этом есть свои плюсы, но и минусов много. В любом случае уже не будет той новизны и свежести. Я вдохновляю и оказываю влияние на разных людей, но и они вдохновляют меня своим творчеством. Я бы назвал это полезным обменом опытом.

Чему молодежь может у вас научиться?

Вероятно, работе с текстурой, звуком и сведением одной с другим. Да и просто разным подходам к написанию музыки. Например, не только с точки зрения танцпола.

А чему Вы можете у них поучиться?

Работе со звуковыми дорожками и тому, что многие музыканты пользуются всякими поп-, рок- и рэп-примочками, тому что они могут смешивать все, что было придумано за последние 40 лет и за счет этого получать что-то новое. Для меня это прекрасный источник идей и творческий катализатор.

Как Вы считаете, где сейчас находится электронная музыка и что ее ожидает в будущем?

Сейчас она более естественная, не такая мрачная, она сочетает в себе и цифровое, и аналоговое начало. Забавно наблюдать за тем, что сейчас все программные средства имитируют аналоговые инструменты и копируют их даже внешне. Я вот думаю, почему бы не развивать то, с чего все начиналось - цифровой звук в чистом виде. Ведь есть ситуации, когда без компьютера можно обойтись, а есть и такие, когда нельзя. Думаю, что такое смешение, связь между мирами аналоговой и цифровой музыки в будущем станет весьма перспективным направлением.

Вы выступали у подножия Пирамид, в Акрополисе, у Эйфелевой башни. Что дальше?

В задачу моего следующего тура входит собрать воедино все то многое, что уже было сделано. Так, например, чтобы концерты не зависели от погоды - дождя и ветра, чтобы обстановка была более камерной, а погружение в мир света, звука и графики более полным. Для этого особенно важна гармония между зрителем и окружающей его обстановкой. Все будет в духе прежних концертов, только более управляемым. Это совершенно новая и уникальная задача.

Каким для Вас является концерт мечты? Где бы Вы хотели выступить снова?

В масштабах вселенной было бы здорово выступить на космической станции. Отличная мысль. Но есть много хороших уголков и на нашей планете. Проект, над которым я сейчас работаю, имеет для меня огромное значение, потому что люди едут на мои концерты за сотни и даже тысячи миль. Настал мой черед нанести ответный визит, например в Германию. Для меня этот тур будет незабываемым, ведь в Германии у меня есть много близких сердцу мест. В детстве я часто ездил к родственникам в Берлин. Более того Германия играет особую роль в развитии электронной музыки. Ведь все началось в именно Германии и Франции. Поэтому для меня будет большой радостью и честью представить свой проект в этой стране.

Повлияла ли на Ваше творчество группа Kraftwerk? Или вы развивались параллельно?

Я думаю, что развитие происходило одновременно и независимо друг от друга. Я всегда с большим уважением относился к «Kraftwerk», но мы совершенно разные. У них более механический звук, у меня более естественный и чувственный. Мы начали примерно в одно и то же время, но тогда не было интернета или подобных ему средств связи, поэтому обмениваться опытом было непросто.

Вы общались друг с другом?

Сначала никакого общения практически не было. Электронная музыка относилась к андеграундному движению и не принадлежала к официальной музыкальной культуре. Поэтому все мы сидели, запершись в своих лабораториях, варились в своем собственном мире. Было нелегко поддерживать связь, как это было в рок-н-ролльной среде.

И, тем не менее, со временем вы вышли из тени?

Да! Постепенно, то там, то здесь. Хотелось бы создать что-то такое, что позволило бы нам работать вместе. Возможно, однажды так и произойдет.

Ваш альбом «Music for Supermarkets» («Музыка для супермаркетов») был выпущен в единственном экземпляре. Перед его продажей композиции транслировались по радио, и впоследствии Вас попросили записать их повторно. Позже Вы принимали участие в коммерческих проектах таких крупных компаний, как Apple Computer (выпуск компьютера iMac) и Swatch. Ваши впечатления?

На самом деле «Music for Supermarkets» - это акция протеста против того, что сбыт музыкальных cd-дисков, упакованных в уродливые, совершенно не привлекательные пластиковые коробки, поставлен на поток, как, скажем, продажа йогуртов и зубной пасты в супермаркетах. Я имею ввиду, что мы должны относиться к музыке с уважением, почитать ее. Например, форма виниловых дисков. Она гораздо привлекательнее, чем эти пластиковые коробки. Своим действием я хотел сказать: Будьте осторожны! Однажды музыкальная индустрия придет в упадок, и, к сожалению, я был прав.

В нынешнее время обращаться с cd-дисками умеет даже ребенок. Что Вы думаете об mp3, скачивании музыки и т.п.?

Я являюсь представителем IFPI в Брюсселе. Это Международная Федерация Фонографической Индустрии – организация, которая занимается защитой авторских прав, представлением интересов индустрии на политической арене, борьбой с «музыкальным» пиратством. Несколько лет назад я обращался к Европарламенту с просьбой ужесточить законодательство в области защиты авторских прав композиторов, в том числе и в интернете. Сегодня все чаще и чаще наказанию подвергаются не те люди. Корпорации преследуют детей, говорят им, что они нехорошие, что совершают противозаконные действия. Но дело-то в другом. Если ты слушаешь радио, то делаешь это бесплатно. Никто не говорит тебе, что это незаконно. Если ты смотришь кино по телевизору, то так или иначе ты делаешь это бесплатно, и никто тебе этого не запрещает. Почему так происходит? Потому что права на трансляцию были приобретены вещательными компаниями до того, как музыка появилась на радио. Поэтому решение данной проблемы – наложить подобные обязательства и на интернет-провайдеров. Эти чертовы конгломераты за нашей спиной зарабатывают миллионы долларов и рады тому, что они находятся в тени. Это они считают, что надо наказывать детей, потому что те плохо поступают. Это ни в коем случае не так. Они наживаются на нас за нашей же спиной. Это вопиющий факт и большая проблема. В итоге закон для них должен быть таким же, как и для телевизионных каналов и радиостанций. Это изменит ситуацию и поможет выйти из кризиса.

Действительно проблема велика...

Вы правы. Но не совсем. На самом деле все просто: нужно платить (смеется)!

Вы можете назвать себя «суперзвезда», но в желтой прессе о Вас ничего не слышно. Вам не по душе публичная жизнь знаменитости?

Новости обо мне появляются время от времени в прессе, но я пытаюсь избежать публичности, так как думаю, что веду самый обычный образ жизни. Я стараюсь держать свою личную жизнь в неприкосновенности и избегаю папарацци (смеется).